— Ты же не наделаешь глупостей? — спросил колдун предостерегающе и указал в сторону кухни. — Шоколад и булочки.

Нет, делать глупости я не собиралась.

Развернувшись, я пошла к кухне — опять по своей воле, безо всякого колдовства. На столе уже был приготовлен серебряный поднос с угощением, а гороховый суп остыл, дожидаясь меня. Поднявшись на второй этаж, я услышала музыку, а когда вошла в комнату, увидела уже знакомую картину — граф играл на клавесине, проникновенно глядя на Леонору, а девушка — такая же алая, как роза в ее руках, смотрела на Близара с восторгом. Они не заметили меня, увлеченные друг другом, но я со стуком поставила поднос на стол, и Леонора испуганно ахнула, словно разбуженная от радужного сна.

Граф перестал играть и сказал, обращаясь к гостье:

— А вот и шоколад. Давайте пересядем в кресла, так будет удобнее, — и махнул рукой в мою сторону: — Можешь идти.

— То есть я свободна, милорд? — спросила я чинно, подыгрывая ему.

— Да, свободна, — разрешил он милостиво.

Только это мне и нужно было. Поклонившись девушке, я вышла из комнаты, а потом бросилась вниз по лестнице. Дверь была на месте, монетка в кармане, а шубу и шапку я позаимствовала у Леоноры, посчитав, что ее-то граф не отправит раздетой по морозу, и уже схватилась за дверное кольцо, как вдруг голос графа нахлынул, как лавина:

— Свободна до кухни, Антонелли!

Я прижалась к двери, как будто она могла меня защитить. Близар стоял, перегнувшись через перила, и синие глаза метали молнии.

— Вы сами отпустили меня! — сказала я страстно.

— Обмануть захотела? — тихо сказал он, но тон был угрожающий.

— Вы сказали, что я свободна! А колдун слова на ветер…

Но он оборвал меня:

— Ты была обещана мне пятнадцать лет назад, и только это имеет значение. И ты будешь находиться здесь, пока я этого хочу.

— Мои родные беспокоятся обо мне!

— Переживут, — отрезал он. — Они знали, куда отправляли тебя.

Я смотрела на него — такого красивого, такого… жестокого. Что же это за человек без жалости и сострадания? Да полноте! Человек ли он? Может, глыба льда?

Из кухни, как будто повинуясь безмолвному зову, появились Сияваршан и Аустерия, а из зала выглянул заспанный Фаларис.

— Следите за ней, — Близар ткнул в мою сторону пальцем. — Она чуть не обокрала нашу гостью.

— Николас!.. — раздался сверху голосок Леоноры. — Где вы?..

— Отвечаете головой, — произнес Близар холодно, а потом крикнул с трепетом и готовностью, как самый настоящий влюбленный: — Уже иду, дорогая Леонора! Одну минуту!

Бросив на меня последний — весьма неприветливый — взгляд, граф удалился, а снежные духи придвинулись.

— Ну что ты делаешь, малыш, — прищелкнул языком Сияваршан. — Снимай-ка шубку, снимай шапку — и марш в кухню.

Я униженно стащила чужую одежду и поплелась в кухню. Гороховый суп остыл, но Сияваршан повернул рычажок волшебной печи и поставил миску разогреваться, а Аустерия пододвинула мне стул, быстро погладив по голове. Ее дикие волосы теперь были заплетены в косы, и можно было находиться рядом с ней без опасности быть связанным или задушенным.

Велюто, превратившись в петуха, важно прогуливался по столу, поклевывая несуществующие крошки, а из-за двери слышалось недовольное ворчание Фалариса.

— Напрасно стараешься, — Сиваршан поставил передо мной чашку с супом. — Сама подумай — далеко ли ты уйдешь? Мы догоним тебя быстрее, чем успеешь досчитать до трех. А прикажет Близар — и на краю света разыщем. Возьми ложку, поешь.

Я послушно взяла ложку, но аппетит пропал.

— Мы уйдем, — продолжал Сияваршан, — за тобой присмотрит Велюто. Не совершай глупостей, крошка, тебе же дороже будет, — он кивнул мне ободряюще, и они с Аустерией исчезли.

По-моему, через вытяжную трубу в потолке.

— Значит, теперь ты — мой тюремщик? — спросила я у Велюто, отбрасывая ложку.

Он открыл клюв, склонил голову набок, тряхнув гребешком. А потом скользнул ко мне и обернулся вокруг моей шеи, превратившись в змею. Я не чувствовала тяжести, но кожу холодило, как будто пришлось надеть металлическое ожерелье-торквесс.

— Мог бы стать кем-нибудь поприятнее, — вздохнула я.

Просидев еще сколько-то в кухне, я вышла в коридор. Велюто зашевелился на моих плечах, но я успокаивающе похлопала его по плоской голове.

До нас долетели голоса Близара и Леоноры. Слов не разобрать, но судя по тону, колдун уговаривал, а девушка лепетала в ответ — еще не соглашаясь, но уже почти сдавшись. Я покривилась: понятно, что там за уговоры.

Но голоса сделались громче, явственней, и я прижалась к стене, чтобы не быть замеченной, а парочка поднималась по лестнице, и Близар говорил нежно, мягко, словно гладил бархатом:

— Я полюбил вас с первого взгляда, как только увидел…

— Признаться, и я была приятно поражена… — дрожащим голосом произнесла в ответ Леонора.

— Что до меня — я очарован. Едва только увидел ваши глаза — и погиб. Они сияют, как звезды… Далекие звезды, такие недоступные, но такие манящие…

Меня передернуло от этих приторных слов. А может, от того, что Близар, сам того не зная, говорил так, как я думала. Только мои мысли были искренними, а его слова — лживыми. Лживыми! В этом я даже не сомневалась. А эта Леонора Витарди неужели верит ему?

Парочка поднималась все выше, и судя по взволнованному дыханию и бессмысленному лепету, Леонора и в самом деле верила любовному порыву Близара. Ах, бедная девушка… Не знает, что до нее тут были Аделаида и Эрна, а может и многие подобные им. Не зря ведь колдун вешает женские шубки на вешалку даже не глядя — все это похоже на давно отрепетированный спектакль.

Возможно, мне надо предупредить наивную гостью?..

В это время голос колдуна стал вкрадчивым, жарким, и даже я — стоя под лестницей — почувствовала, как мурашки побежали по коже, настолько он был притягателен.

— Позвольте, я кое-что покажу вам… В знак моей любви и огромного доверия, что я к вам испытываю… Это — святая святых моего замка, и только вы достойны, чтобы посетить ее…

— Это огромная честь для меня, — пропищала Леонора.

Они поднимались по ступеням, и скоро я уже не смогла расслышать, о чем парочка говорила.

Святая святых замка? Это еще что?

Я посмотрела на Велюто, обвившего мою шею, и шепотом спросила:

— Куда это он ее повел?

Плоская змеиная голова предостерегающе качнулась, но я уже кралась вверх по лестнице. Тугие холодные кольца сжались — не сильно, но дали понять, что дальше мне идти не следует.

Я погладила Велюто по чешуйчатому телу и сказала так проникновенно, как могла:

— Обещаю, что не наделаю глупостей и не причиню вред твоему хозяину…

Кольца чуть разжались, а я подмигнула духу и даже улыбнулась.

Больше он не препятствовал мне подниматься, но заметно беспокоился — по телу так и ходили волны. Но меня интересовало совсем другое. Следом за колдуном и девушкой я поднялась почти до самого верха лестницы. Они остановились возле того зеркала, что я видела, когда пыталась убежать — огромного зеркала, упирающегося в потолок, в ореховой раме с резьбой в виде снежинок.

— Вы должны знать, — говорил Близар, держа Леонору за руку, — я полюбил вас искренне, глубоко, сильно… Доверьтесь мне, моя дорогая, я покажу вам… — другой рукой он закрыл девушке глаза, и она подчинилась этому покорно, как овца, которую вели на заклание.

Близар сделал шаг — прямо сквозь зеркало, и Леонора шагнула следом.

Серебряная поверхность колыхнулась, как водная гладь, куда бросили камень, и стала снова гладкой, а колдун и девушка исчезли. Колдовство потрясло меня, хотя я уже многое видела в этом замке. Я попятилась, и Велюто тут же застучал хвостом по моему плечу, призывая уйти. Спотыкаясь на каждой ступеньке и цепляясь за перила, я спустилась и спряталась в кухне, которая казалась мне единственным спасительным местом в этом доме. Велюто бегал по столу, превратившись в остроухого щенка, и дурачился, пытаясь поймать собственный хвост, но мне было совсем не до забав.