— О, простите, — на этот раз я покаялась совершенно искренне, — конечно же, Близары не женятся…

— Это тебе Сияваршан разболтал? Вот ведь, язык — как ботало! — закончив с перевязкой, колдун принялся собирать (а точнее — швырять) в короб баночки с мазью и бинты. Было видно, что он разозлился не на шутку.

— Не сердитесь на него, — попросила я. — Я никому-никому ничего не скажу. Да и кому я могу что-то рассказать? Только и разговариваю, что с вашими слугами…

Он внезапно остановился и задержал последнюю баночку в руке, сжимая ее и поглаживая, а потом сказал, не глядя на меня:

— Завтра в королевском дворце бал, король объявляет помолвку младшей дочери. Хочешь пойти?

Если бы он предложил прогуляться по облакам, я бы была потрясена меньше.

— На королевский бал?.. — еле выговорила я.

— Через три дня Сочельник, — сказал Близар. — Потом ты уедешь. А во дворце все равно будет маскарад, тебя никто не узнает. У меня приглашение на две персоны, и если ты не против…

— Но… — я заволновалась, вскочила, а потом опять села, разглаживая платье на коленях. Руки мои дрожали, а что касается сердца — оно прыгало, как козленок по травке. Королевский маскарад! Самое богатое и великолепное торжество года! Туда приглашают только самых благородных и знатных господ, и вдруг Бефане из Любека выпадает случай там побывать! Замарашка из сказки может стать принцессой, пусть и на одну ночь. Но потом наступило отрезвление, и я посмотрела на свое платье — хорошее, добротное, но недостаточно изысканное для королевского двора. Я вспомнила тонкие козьи шали Эрны и ее подруг. Даже моя бархатная шуба, которую я считала верхом роскоши, рассмешила придворных дам. — Благодарю за приглашение, — сказала я, опустив глаза. — Но мое платье слишком простое…

— Вот беда, — хмыкнул Близар. — Купим новое.

— А вот это поручи нам, Близарчик, — прямо на стол откуда-то из-под потолка приземлился Сяваршан, а следом за ним шлепнулся Велюто, ставший белкой-летягой. Из угла, шаркая ногами, появился Нордевилль, а Аустерия удобно расположилась на полке, между горшков. Сияваршан подлетел ко мне и покровительственно приобнял. — Мы так украсим малышку, что ей позавидует сама принцесса!

— Опять подслушиваете, — вздохнул Близар.

— Что значит — подслушиваем? — возмутился призрак. — Ты разве давал приказ, чтобы мы сидели на одном месте? Приказа не было, вот мы и бродим, где захотим.

— Да-да. И все, как ни странно, в одном месте, — не поверил колдун. — Но сомневаюсь, что вам можно довериться насчет наряда.

Аустерия возмущенно заворчала, а я просительно склонила голову к плечу:

— Разрешите им помочь, и разрешите им пойти с нами. Ведь им тоже так не хватает веселых праздников. Обещаю, они будут вести себя тихо-тихо. И никого не потревожат.

— Да у вас заговор! — Близар молитвенно вскинул руки. — Делайте, что хотите.

Он вышел, а призраки сгрудились вокруг меня — даже Нордевилль не пожелал дремать. Аустерия спустилась с полки и принялась рассматривать свое отражение в серебряном кофейнике.

— Мы славно повеселимся, малыш! — ликовал Сияваршан, подбрасывая Велюто к потолку, как мяч.

— Мне срочно нужно новое платье, — объявила Аустерия озабоченно.

— Вам-то зачем? — насмешливо сказал Сияваршан. — На таких пожилых особ все равно никто не смотрит, хоть мешок наденьте. А вот для нашей Бефаночки надо раздобыть самый прекрасный наряд!

29

— Только не вздумайте воровать! — умоляла я утром следующего дня, когда на призраки, сняв с меня необходимые мерки, отправились в столицу, чтобы посетить модные лавки.

— Не волнуйся, малыш! — пропел Сияваршан. — Близарчик приказал не скупиться на расходах. А это значит — за все будет заплачено полновесным серебром.

Призраки выглядели необыкновенно оживленными, да и у меня на душе было празднично. Близар скрылся в кабинете и не выходил, и я не знала, что было тому причиной. Конечно, он не слишком обрадовался, обнаружив меня в комнате с зеркалами и маской, но и разозлился больше на Сияваршана.

Ожидая возвращения снежных духов, я вымылась, расчесала волосы и теперь сидела в своей спальне, разглядывая собственное отражение. До Сочельника оставалось несколько дней, и потом я должна вернуться домой. К отцу, к Роланду. Но почему-то радости от этой мысли я не испытывала, и на душе было одно только беспокойство. Что же тому причиной?

Колдун переменился. Вернее, пытался измениться. Неужели, я тому причиной? Сияваршан намекал, и я сделала вид, что не поверила. Но разве колдун не целовал меня? А его взгляд — то темный, то искристый, вопрошающий, преследующий… Могла ли я с уверенностью сказать, что Близар вел себя так же с другими девицами? Ах, я совсем ничего не знала о нем, да и то, что знала — показывало его не с лучшей стороны.

Но он был рад, раздавая подарки. Он помог Эльзе. Он старался угодить мне, развеселить… Разрешил отправить письмо отцу…

Он мог бы просто отпустить меня домой!

Так что все это — лишь позерство. Как можно просить остаться до весны, когда я — пленница! Разве пленников просят остаться в тюрьме еще ненадолго? Значит, нет у него никакого особого отношения, никакой жалости…

«Люди всегда предают», — вспомнила я слова Близара.

В его словах чувствовались и горечь, и обида на родителей. На мать. Но сам он? Почему не поехал к ней? В эту деревню со смешным названием?..

Я подумала о дочери мельника, отправившейся к графу Близару, чтобы заработать серебра. Что заставило ее продаться за деньги? Нужда? Воля отца?

В дверь постучали, и я вздрогнула, словно застигнутая за какими-то нелицеприятными делами. Но это появились призраки, и тревожные думы тут же растаяли, как снег весной.

— Мы постучались! — объявил Сияваршан, вплывая в комнату. Он был горд, как петух, и бережно положил на кровать сверток из черного шелка. — А не ввалились, как невежды!

— И я очень это ценю, — заверила я его.

— Вот твой наряд — Сияваршан развернул сверток, и я увидела самое прекрасное платье, которое только можно было вообразить — белоснежное, кружевное, похожее на морозные узоры на стекле. Словно сама зима соткала его.

К платью полагались атласные туфельки — тоже белые, с лентами вокруг щиколоток, и кружевная маска. Призраки позаботились и о шубе из искристо-белого меха, и о козьей белой шали — такой длинной, что она вполне могла бы заменить плащ.

— Зачем столько? — прошептала я потрясенно. — Это ведь стоит кучу серебра!

— Для хорошей девушки ничего не жалко, — промурлыкал Сияваршан, а Велюто бросился мне на грудь, мурлыча и морща нос. — Так, оставляем вас, дамы, — объявил Сияваршан и схватил Велюто за шиворот, а Фалариса под руку. — Ждем вас внизу во всем великолепии!

Когда они удалились, я приступила к примерке. Аустерия подняла платье, расправив подол колоколом, и мне оставалось лишь нырнуть в него. Тонкая прохладная ткань словно обнимала, лаская кожу. Платье сидело великолепно — приталенное, со шлейфом, изысканное, нежное…

Я смотрела на свое отражение и вдруг подумала, что оно вполне могло быть свадебным, не хватало лишь фаты. Но за нее вполне сошла бы козья шаль. Красиво, элегантно, но…

В зеркале отразилась Аустерия, и я вдруг поняла, что ничем не отличаюсь от нее — такая же бледная, во всем белом, почти призрак.

— Сюда нужно яркое пятно, — сказала деловито Аустерия. — Подожди-ка…

принялась колдовать над моими волосами, оставив их распущенными, но заплела боковые пряди, уложив их короной и заколов шпильками, а потом улетела и вернулась с веточкой падуба. Красные ягоды и зеленые глянцевые листья в прическе придали моему наряду вид необычный, но уже не призрачно-бледный.

— А теперь идем, — сказала Аустерия, обняв меня за плечи, и повела к дверям.

Как во сне я спустилась на первый этаж, где ждали трое призраков, а Аустерия несла мою новую белую шубу и шаль. В ожидании Близара мы встали возле елки в зале, и Сияваршан оглядел меня придирчиво