В соседних домах, по ту сторону стекол, покрытых морозными узорами, заметались тени. И на серебристой поверхности то тут, то там появлялись черные пятна — это любопытные соседи растапливали во льду «глазки», чтобы лучше видеть.

Кутаясь в белоснежную шубу, я вышла из саней, не принимая руки колдуна, и пошла сразу к воротам, даже не позаботившись о сумках, мешках и сундучках.

Первой, кто меня увидела, была кухарка. Она шла из кладовки в кухню и несла миску сухого гороха. Кухарка ахнула, миска полетела вниз, горох со стуком запрыгал по полу.

И словно с меня, как с заколдованной снежной принцессы, было снято проклятье — я расплакалась и бросилась обнимать и кухарку, и Тиля, который выскочил из соседней комнаты. Появилась мачеха — и застыла, уставившись не на меня, а на мою шубу. Я просто поклонилась мачехе, обнимать ее показалось мне слишком уж явным лицемерием, да и она не сделала попытки встретить меня по-родственному.

— Где папа? — спросила я, и Тиль потащил меня в спальню отца.

Я даже не оглянулась, чтобы посмотреть — зайдет ли Близар в дом сразу или дождется приглашения, но судя по тому, что кухарка ахнула во второй раз, колдун не стал топтаться на крыльце.

Отец полусидел в постели, в халате и ночном колпаке, и читал газету. Когда я вошла, папа оторвался от чтения, удивленно посмотрел на меня, явно не узнавая, а потом еле слышно выдохнул:

— Фани!.. — газета упала и соскользнула по одеялу на пол.

— Это Фани, — сказала я, усаживаясь на краешек кровати. — Твоя дочка-путешественница! Пап, почему у тебя такие холодные руки? Я скажу, чтобы принесли вторую жаровню.

— Да погоди ты с жаровней! Дай мне на тебя посмотреть!

Тиль принялся скакать вокруг, как козленок на лужайке, пока папа не отправил его прочь, чтобы не мешал поговорить.

— Ты задержалась, — папа был рад, я видела это, хотя он и старался скрыть эту радость, стесняясь слишком явных проявлений чувств. — И даже строчки не чирканула! Я получил твое письмо только недавно…

Я расцеловала его в обе щеки и заверила, что в столице было так интересно, что забываешь обо всем.

— Кларисса говорила, что вы виделись на королевском балу…

— Жаль, что тебя там не было, — пошутила я, — тогда бы мне не пришлось скучать.

— Скучать при дворе короля? — отец засмеялся, но замолчал и посмотрел куда-то в сторону.

Я оглянулась, уже зная, кого увижу.

Близар зашел следом за мной и учтиво поклонился. Он снял плащ и протянул мне прямоугольный плоский сверток:

— Это подарок господину Антонелли. Разверни, пожалуйста.

— Не стоило беспокоиться, — ответил отец вежливо, а я, чтобы скрыть смущение, занялась упаковкой.

Черная ткань в четыре слоя обвивала что-то тяжелое, с острыми углами… Картина? Последний слой был убран, и я замерла, до боли сжав раму черного дерева. Это и в самом деле была картина — красивая моодая женщина в черном платье, в небрежно наброшенной на плечи белой шубе… Бриллианты сверкали в ее диадеме, в ожерелье, на браслете, сжимающем запястье поверх перчатки. У женщины были темные волосы и огромные, темные, немного печальные глаза. Она смотрела на меня, как будто о чем-то безмолвно спрашивая — красивая, грустная, очень похожая на меня. Вернее, это я была похожа на нее. Потому что на портрете была изображена мама. Но лицо было мне знакомо, а вот наряд — нет. В таком платье, в бриллиантах, я никогда не видела ее в жизни.

— Дай мне, — сказал папа внезапно изменившимся голосом, и я протянула портрет ему.

Он долго смотрел на него, а мы с Близаром молчали.

Наконец, папа осторожно положил портрет на прикроватный столик и глухо сказал, не глядя на колдуна:

— Благодарю.

— Я думал, вам приятно будет получить его, — сказал Близар.

— Вы правы, — ответил отец так же коротко.

Повисла неловкая пауза, но тут в комнату заглянул Тиль и сказал громким шепотом:

— Фани! Пойдем покажу, каких оловянных солдатиков подарил мне господин Близар!..

— Конечно, самое время полюбоваться солдатиками! — сказала я нарочито весело. — Папа, мы пойдем, поздороваемся с остальными, а потом я вернусь и расскажу тебе все-все!

— Подождите, господин граф, — позвал отец, и я мигом вытолкала Тиля за дверь, потому что понятия не имела, что сейчас будет сказано. — Признаться, я не верил в этот брак, но надеюсь, вы сделаете мою дочь счастливой.

Я опустила глаза, мне было неимоверно стыдно, ведь бедный папочка не знал, что о браке с графом и речи не шло. То есть шло, но все это было обманом. И я не представляла, как могу рассказать об этом отцу.

Близар не стал лгать, но и правды не сказал, и лишь еще раз поклонился.

— Мы зайдем позже, папа, — сказала я и почти выбежала вон.

За последующий час в нашем доме побывали, наверное, почти все жители Любека. Всем вдруг понадобилось заглянуть к нам — что-то принести, о чем-то спросить, а то и просто забежать, не успев придумать причину.

Конечно же, всем хотелось посмотреть на колдуна. Но моя белая шуба их тоже прельщала, и они смотрели на нее, висящую на вешалке в прихожей, как на самое настоящее чудо. Полюбовавшись на шубу, посетители опасливо заглядывали в гостиную, где расположился на диване Близар, а Тиль показывал ему коллекцию солдатиков и тут же выстраивал новый подаренный батальон, чтобы устроить смотр солдатам-новобранцам.

Колдун наблюдал за маневрированием игрушечной армии настороженно, и его улыбка, когда Тиль совал ему под нос очередного солдата, капрала или полковника, чтобы продемонстрировать богатство мундира или похвастаться «боевыми ранениями», была почти испуганной. А вот Тиль его совершенно не боялся, и вскоре уже хватал Близара за рукав, что-то взахлеб рассказывая, и насовал ему полные карманы печенья и орехов. Случись это при других обстоятельствах, я бы посмеялась — настолько забавен был колдун. Казалось, он боится пошевелиться, чтобы ненароком не вспугнуть Тиля. И внимание горожан он переносил со стойкой обреченностью.

Наконец, поток любопытных иссяк, и пришли совсем другие гости.

Мелисса сразу прошла в гостиную и остановилась посредине комнаты, а Роланд долго возился, расстегивая шубу, и потом остановился на пороге, не решаясь войти.

Близар встал, приветствуя мою сестру, но кивнул ей и Роланду равнодушно, как будто издалека.

Мелисса окинула меня цепким взглядом, больше глядя на мое платье, чем в лицо, и спросила что-то о дороге, о погоде в столице — вежливые, ничего не значащие фразы.

— Здравствуй, Мелисса, — сказала я ровно и улыбнулась. — Здравствуй Роланд. Очень приятно, что заглянули, я рада вас видеть.

Появилась мачеха и пригласила всех к столу, заранее извиняясь за скудость блюд:

— Если бы ты предупредила заранее, Бефаночка, — щебетала она, — мы бы купили телячью вырезку, но баранье рагу с тыквой — неплохая замена. Наша мадам Кох — настоящая волшебница, а какие она делает наливки…

Отец тоже вышел к столу, и я села рядом с ним, напротив Близара. Тиль вертелся, как будто сидел на гвоздях, и вдруг выпалил, обращаясь к колдуну:

— А вы не превратите Фани в ледяную статую?

37

За столом воцарилась гробовая тишина, а Близар осторожно положил вилку, посмотрел на Тиля и покачал головой:

— Зачем превращать ее в статую? Она мне больше нравится живой — у нее замечательная улыбка, чудесный смех. Иногда она немного болтлива, но это ведь не причина, верно?

Тиль фыркнул, но под строгим взглядом отца присмирел. Только промолчать было выше его возможностей, и он доверительно сообщил Близару:

— Это хорошо, что вы не собираетесь ее заморозить. А глупая Мелисса говорила, что вы погубите Фани, и теперь ее песенка спета!

— Тиль! — крикнули одновременно отец и мачеха, и все мы застыли на своих стульях, как самые настоящие ледяные статуи.

Мой брат озадаченно посмотрел на одного и на другого, и теперь уже и Мелисса не могла усидеть на месте спокойно, метнув в Тиля свирепый взгляд.