Один Близар остался невозмутимым. Он ободряюще кивнул Тилю и сказал:

— Не волнуйся, твоей сестре ничего не грозит. У нее слишком пылкое сердце, его не сможет заморозить даже самый могущественный колдун. Скорее, это она меня погубит…

— Она?! — прошептал Тиль, широко распахнув глаза.

— Того и гляди, я растаю от любви к ней, — сказал Близар и посмотрел на меня.

— О таком не говорят при всех, — сказала я строго, понимая, что он опять начал игру по спасению моей репутации. — А ты, Тиль, веди себя за столом прилично.

— Хорошо, — вздохнул мой брат, но тут же объявил: — Господин Близар подарил мне кавалеристов — целую коробку! И серебряную саблю! Она совсем, как настоящая, если ее заточить!

— Это исключено, — тут же заявил отец, и Тиль повесил нос.

— Господин граф так щедр, — сказала вдруг мачеха, — на балу Бефаночка была усыпана бриллиантами. Да и сейчас платье на ней стоит, наверное, две тысячи, не меньше… И моему сыну вы подарили замечательные игрушки, и сладости. Наверняка, и для Мелиссы припасено что-то необыкновенное? Она недавно вышла замуж, а Бефана даже не приехала на свадьбу… Понимаю, она была слишком увлечена…

Слова были лишены деликатности, и отец тихо и преостерегающе произнес:

— Кларисса!..

Но Близар остановил его жестом:

— Ваша жена совершенно права, господин Антонелли, — сказал он и взял бокал вина. — Конечно, новобрачной полагается подарок. Подарок блестящий, яркий — под стать ей самой. Да и вашей жене я не сделал подарка.

— Вы чрезвычайно любезны, — начал отец, — но это совершенно излишне…

— Ну что вы, мне приятно, — заверил его Близар. — К тому же, миссия колдунов именно в том, чтобы одаривать людей сообразно их достоинствам. Вы видели Бефану в алмазах, для вас же я создам вот это… — и он вдруг вылил на стол вино из бокала. Красная лужица растеклась по белой праздничной скатерти, и мачеха не сдержала вскрика.

— Что же вы сделали, господин граф? — чуть не заплакала она. — Это была лучшая скатерть!..

Но Близар коснулся разлитого вина, и оно потемнело, заискрилось и превратилось в два прекрасных ожерелья из темно-красных камней. Мачеха снова вскрикнула — на этот раз от удовольствия, и подставила ладони, с благоговением принимая прекрасные камни.

Мелисса тоже схватила свой подарок, словно кто-то хотел его забрать, и даже забыла поблагодарить.

Это происшествие добавило еще больше разлада в мою душу. Я ощутила себя совсем лишней — и за этим столом, и в этом доме, и даже в этом городе. Роланд за всю трапезу не сказал ни слова и смотрел только в тарелку. Мелисса приглашала его полюбоваться на красные камни, но он выдавил улыбку, пробормотал: «Да-да, очень красиво», — и отпил еще вина.

— Сколько вы прогостите? — спросил отец. — Моя жена подготовит комнаты. Сейчас в доме пусто — ведь Мелисса уехала в дом мужа, так что места хватит на всех.

— Не беспокойтесь, — сказал Близар, — я возвращаюсь сегодня же.

— Мы возвращаемся сегодня же, — перебила я его. — Прости, папа, но мы и так задержались. Хотим вернуться засветло.

Колдун посмотрел на меня, и в глазах его были тысячи вопросов, но он ничего не сказал, лишь кивнул.

— Конечно, в столице вам куда веселее, чем здесь, — сказал отец, повеселев.

— Да уж, там столько развлечений, — сказала мачеха, украдкой любуясь красными камнями. Положение хозяйки дома не позволяло ей делать это слишком явно.

Близару не терпелось со мной поговорить, но после того, как мы вышли из за стола, я сделала знак колдуну повременить с расспросами. Он понял меня без слов и предложил Тилю прокатиться в санях. Мачеха переполошилась, но Тиль так и рвался — и просил разрешения подержать вожжи.

Когда все они вышли из дома, я смогла, наконец, поговорить с отцом наедине.

— Как все удивительно получилось, — сказал отец, когда мы вернулись в его спальню. — Но мне кажется, граф — лучшая партия для тебя, чем Рестарик. Знаешь, все-таки не нужно было так быстро жениться на Мелиссе, даже если у вас с ним все разладилось.

— Все к лучшему, — быстро ответила я.

— Я опасался, что из-за этого в семье будет некое напряжение… Хотя Кларисса уверяла меня…

— Не волнуйся, не будет никакого напряжения, — заверила я его, поправляя подушку у него под спиной и подтыкая одеяло, а потом села на край кровати и глубоко вздохнула, переходя к главному разговору: — Пап, а где вы познакомились с мамой? Никогда об этом не спрашивала, но вдруг подумала — ты знал ее отца? Барона, который был знаком с прежним графом Близаром?

— Нет, не знал, — отец покачал головой и посмотрел на портрет, лежавший на столе. — Когда я ее встретил, она жила в столице, в доме…

— На площади? — закончила я почти испуганно.

— Да, там еще при входе статуи в виде единорогов.

— Но почему мама жила не с семьей, а в столице? Почему?

— У нее были какие-то ссоры с отцом, — ответил папа рассеянно, забирая портрет и начиная снова рассматривать его, — она и потом не хотела общаться с родней.

— Ты чего-то мне не договариваешь, — я положила руку на край рамы, чтобы папа обратил внимание на меня.

Но он молчал, и это разозлило меня.

— Папа, лучше сказать правду, — сказала я решительно. — Твоя жена говорила мне кое-что, но я не верю, что это мама была с ней так откровенна. Значит, госпожа Кларисса узнала это от тебя.

— Что она сказала? — спросил отец почти испуганно.

— Что моя мама была в замке Близаров еще до замужества с тобой. Это так?

По его молчанию я сразу поняла, что это правда. Правда!

— Папа! — воскликнула я.

— Да, — признал он, — это я рассказал. Ты же знаешь, что между мужем и женой не должно быть секретов. Стефания была в замке Близаров, и граф щедро ее наградил. Но честь твоей матери не пострадала, можешь мне поверить. Поэтому я убежден, что все сказки про страшных Близаров — лишь сплетни. Ведь его сын и нам потом помог, и к тебе относится хорошо. Ведь хорошо, Фани? Я ведь вижу, что граф очень привязан к тебе…

— Да, папа, очень хорошо, — ответила я, постаравшись, чтобы слова прозвучали максимально искренне.

В спальню заглянула мачеха. У нее на шее уже красовалось рубиновое ожерелье, и платье она надела, чтобы подчеркнуть яркий цвет камней — светлое, бледно-желтое.

— Бефаночка, — позвала она сладко, — ты привезла столько платьев, я думала, ты хочешь остаться… или это подарок? Для Мелиссы?

Я оглянулась и некоторое время смотрела на ее холеное, румяное лицо. Теперь я не сомневалась, что решила правильно — мне надо уехать из Любека и никогда сюда не возвращаться. Как уехала моя мать и предпочла не возвращаться к своей семье. Да, я буду скучать по отцу. Но не слишком. Потому что я уже — не часть его жизни. Я как отголосок воспоминания — о том, что было, что было мило, но прошло и никогда не вернется. Его жизнь — это госпожа Кларисса и Тиль. А я… как-то так получилось, что теперь в моей жизни нет места Любеку. Любеку со всеми его простыми радостями и незамысловатыми обидами. Он прошел, как детство. Я буду вспоминать его с теплотой, иногда — с грустью, но вернуться сюда невозможно. Мне вдруг страшно захотелось снова на снежную пустошь, в мрачный замок Близаров, с могильным склепом в подвале, где в полутемных коридорах бродят призраки, а в кухне жмутся к колдовской печи снежные духи, где синеглазый колдун занимается какой-то ересью — совершенно ненужной, аморальной, и страдает от этого еще больше, чем девицы, не понимающие, что честь дороже серебра. Я вдруг отчетливо поняла, что Близар страдает. Ему не нравится такая жизнь. Что это? Мои мысли? Мои убеждения? Или… или кто-то другой нашептывает мне об этом?

Мачеха ждала ответа, а я улетела куда-то в подзвёздные дали. Мне казалось — еще немного, и я обо всем догадаюсь, сейчас я всё пойму… Только надо сложить…

— Это ведь подарок для Мелиссы? — напомнила о себе мачеха.

Я очнулась от странного оцепенения, и разгадка, которую я чуть было не поймала за хвостик, лопнула мыльным пузырем. Мачеха смотрела на меня с жадным ожиданием, и я почувствовала, как ненависть к ней сменяется усталым раздражением. Наверное, именно это чувствует Близар, когда общается с людьми — раздражение от их тупости, жадности, ненасытности…