Аустерия метнулась вон белым облаком и вскоре принесла хрустальный графин и бокал. Сияваршан поднес мне воды и, несмотря на мои возражения, заставил сделать несколько глотков. Дурацкий смех сразу прошел, и я почувствовала себя глупо.

— Не стыдись, — тут же понял Сияваршан, почему я нахохлилась. — Наверное, разговор с Близарчиком был не особо приятен? Что он сказал?

— Как будто вы сами не знаете, — сказала я угрюмо.

Нервы натянуты? Да, скорее всего. Сейчас я и в самом деле ощущала себя, как струна, натянутая до предела — дотронься и что-то оборвется в душе. Я отпила еще воды и поставила бокал на прикроватный столик.

— Мы не подслушивали, если ты об этом, — сказал Сияваршан, ничуть не обидевшись. — Перед тем, как идти к тебе, Близар запретил нам даже приближаться к вашей комнате.

— А вы всегда такие послушные, — проворчала я.

— Не всегда, — Сияваршан ухмыльнулся. — Но приказы Близара мы обязаны выполнять. Поэтому нам ничего не известно. Что произошло? Он так тебя расстроил?

Я помотала головой, глубоко вздохнув, но Сияваршан продолжал меня теребить, и Велюто мурлыкал так умильно, что я волей-неволей рассказал им все, что произошло в спальне.

— Оставил меня за прислугу на месяц, — закончила я, и в глазах противно защипало от готовых пролиться слез. — Убирать, подносить, постельку ему стелить!..

— Убирать замок? — Сияваршан как-то странно переглянулся с Аустерией и хмыкнул.

— Что-то не так? — тут же спросила я.

— Нет, ничего. Просто немного странно, — пожал плечами Сияваршан. — Я еще могу понять, если он оставил тебя для разноса булочек и кофе, хотя мы и раньше с этим неплохо справлялись, но убирать его кабинет и зал… Для нас это пара пустяков, чтобы тебе было известно. Темнит он, Близарчик…

— По-моему, ему просто нравится надо мной издеваться, — вздохнула я, не зная, что ужаснее — быть прислугой колдуна или знать, что все это — только прикрытие для каких-то черных планов. — Зачем я ему?

— Вот и мне интересно, — протянул Сияваршан.

Аустерия кашлянула, и он тут же исправился, отвесив в ее сторону поклон:

— Нам интересно, конечно же — нам.

Мои страхи всколыхнулись с новой силой, но Сияваршан заметил и поспешил успокоить:

— Не бойся, малыш. Если до сих пор ничего страшного с тобой не случилось, то хуже точно не будет.

— Страшного? — пискнула я.

— Страшного, — подтвердил он. — Ведь ты могла бы умереть от разрыва сердца, увидев четырех диких, необузданных и ужасных духов зимы, — и для пущей убедительности он повыл, запрокинув голову.

— Очень смешно, — сказала я, поджимая губы.

Он засмеялся и помахал мне рукой:

— Все, малыш, отдыхай. Если что — не пугайся, Велюто за тобой присмотрит, да и мы будем рядом.

Они улетели, а я начала готовиться ко сну, размышляя о том, как резко и бесповоротно изменилась моя жизнь. Была ли в том моя вина? Наверное. Лучше бы мне сидеть в Любеке, дожидаясь девятнадцатилетия, ухаживать за отцом, надеяться на лучшее. А теперь… только и осталось, что надеяться на лучшее.

Я рухнула в постель, укрывшись одеялом с головой. Хотелось спрятаться ото всех и от всего, но я могла только по детски спрятаться под одеяло. Вряд ли Близар изменит свое решение до конца месяца… Для чего я ему? Опять… научный интерес? Меня передернуло от одной мысли, что я могу попасть в список, о котором говорил Сияваршан. Лучше умереть, чем такое унижение. Я вспомнила Леонору. Она не бросилась поднимать монеты. Наверное, ей было стыдно и горько… Зачем же соглашаться на такое? Близар сказал, что ее отец все знает…

Постепенно мысли мои перетекли в иное русло. Монетку с Хольдой я спрятала под подушку и теперь достала, чтобы полюбоваться серебристым блеском и тонкой чеканкой. Кто положил монетку под кровать? Тот, кто хотел избежать колдовских чар? Ясно, что не призраки. И точно не Эрна. От нее самой надо защищаться такими монетками. Может, я не единственная девушка, которой привелось жить в замке?..

Думая об этом, я не заметила, как уснула.

Мне снилось, что я опять сижу возле камина в гостинице «Рейнеке», и отчаянно боюсь, потому что мне негде ночевать, а город такой огромный и незнакомый, и за окнами воет метель. Хозяйка приближается, свирепо вращая глазами и указывая мне на дверь, а пьяный старик смеется и напевает песенку об Изабелл Колвин: «А граф Близар вдруг говорит…». «Заткнись, старый дурак!» — кричит хозяйка и вдруг бросается на старика с ножом. Я пытаюсь крикнуть, но не могу, а нож поднимается и ударяет один раз, второй, третий!.. Красные пятна на белом, как снег, фартуке! На чисто выскобленном полу!.. Я бросаюсь бежать — распахиваю дверь, и в лицо мне ударяет ветер пополам со снегом. Бегу по улице и только сейчас вижу, что бегу в одной ночной рубашке, босиком, простоволосая, и вьюга беснуется, нападая то справа, то с лева, то толкая в спину. Я зажмуриваю глаза, чтобы уберечь их от колкого снега, и вдруг кто-то обнимает меня, поддерживает, и становится тихо. Меня окутывает меховой плащ, я поднимаю голову и вижу… Близара. «У малышки нервы натянуты до предела? — ласково смеется он. — Не бойся, я прогнал вьюгу». Во сне я прижалась щекой к его парчовому камзолу и все страхи пропали. Мне было спокойно и уютно, и я обхватила Близара за пояс, чтобы никуда не отпустить его и… проснулась.

Я обнимала подушку, прижимаясь щекой к ее уголку — там, где была вышита монограмма. Было уже светло, и я разглядела две витиеватые буквы — «ВS». Явно не подушка колдуна. Ведь его зовут Николас. Я подумала, что такое простое имя ему не подходит. Николас — это звучит тепло, празднично. Святой Николас разносит подарки на новый год. И Бефана тоже. В детстве я считала, что они — хорошие знакомые. Иначе как можно справедливо раздавать подарки? Кому-то принесут два подарка, а кому-то — ни одного. Но святой Николас и Бефана не ошибаются, а значит, у них договоренность.

Николас и Бефана…

Воспоминания о сне нахлынули с особой силой, и я испуганно замерла, не понимая, почему мне такое приснилось и почему сейчас сердце застучало в груди так сладко-безумно.

Что это со мной?

Я села в постели и взъерошила волосы — верный способ прогнать дурной сон. А сон, несомненно, был дурным. И кто знает, не наслали ли его колдовские силы! Я достала монетку и пылко поцеловала ее. Пусть это не та монетка, что я хранила столько лет, но небеса на моей стороне, раз вернули мне мой талисман.

Одевшись и причесавшись, я спрятала монету в поясной кармашек и прикрыла сверху платком, чтобы точно не потерять. Близар обманул меня не единожды, может обмануть снова. Вернешься богатой невестой… Ха-ха. Тут еще вернуться бы.

Но я не позволила себе грустных мыслей и решительно распахнула дверь.

Он желает уборку?

Он ее получит.

С этого дня жизнь моя была подчинена особому порядку. Утром я завтракала, после завтрака убирала зал и кабинет колдуна, готовила обед и впускала очередную гостью. Потом у меня было несколько часов свободного времени, которое я бесцельно тратила на болтовню с духами, ужин, а вечером отправлялась, чтобы взбить перину и постлать постель. Всякий раз Близар оказывался в спальне и наблюдал за мной, сидя в кресле. Пристальный взгляд смущал и сердил меня. Однажды я набралась смелости и спросила, почему он так смотрит, но получила в ответ уже привычное «не твое дело, Антонелли». Потом я шла спать, утром просыпалась, завтракала, снова подметала полы, и снова встречала гостью.

Как ни странно, но красивая колдунья Эрна в замок больше не приезжала, а вот девушки прибывали почти каждый день, строго в час по полудни — только в субботу и воскресенье не было посетителей.

Каждую Близар встречал с розой и трепетом, каждой говорил одни и те же слова и провожал наверх, чтобы побренчать на клавесине. Потом было расставание — некрасивое, когда колдун чуть ли не морщился, глядя на ту, которой только что пел восторженные дифирамбы, и дождь талеров обрушивался на голову девицы, продавшую честь за серебро.