Они спустились с небес, и даже полозья саней не ударили о снежный наст — как будто и сани были призрачные.

— Нельзя быть такой мягкосердечной, — сказал Близар, помогая мне сесть и набрасывая на меня шубу. — Это серебро потратят на выпивку, а девица все равно пойдет в публичный дом.

Этими словами он лишил меня радости — будто отсек ножом.

— Надо верить людям, — сказала я упрямо. — Некоторые становятся лучше просто оттого, что кто-то в них верит.

— Клюкву сладкой не сделать, — проворчал Близар, усаживаясь рядом со мной, и подхватывая поводья.

— В клюкву достаточно добавить сахара, — я не желала сдаваться. — И она станет божественно сладкой. Хотите, докажу?

— Хочу, — сказал колдун, наклонился и поцеловал меня.

Поцелуй получился коротким, потому что я сразу же отстранилась. Не скрою — и сердце у меня застучало, как дятел весной, и голова закружилась еще сильнее, чем от полета, потому что… Потому что это был странный поцелуй. Совсем не похожий на поцелуи с Роландом.

Я невольно сравнила колдуна с моим женихом. Да, несостоявшимся женихом. Роланд тоже умел произвести впечатление, но этот мужчина… Даже то, как он сразу нашел мои губы, как осторожно, но твердо взял за подбородок, заставляя поднять голову, но не стал принуждать, когда я толкнула его в грудь… Не сказав ни слова, он заставил меня почувствовать, что я желанна, что я — драгоценна. Что он хочет поцелуя, но не станет мешать моей свободной воле…

Но постепенно колдовской дурман схлынул, и мне стало смешно и горько. Ах, я и позабыла, что он перецеловал сотни дев до меня, если не тысячи! Вот откуда это умение!

Злость так и полыхнула во мне, и я утерла губы варежкой, хотя Близар внимательно смотрел.

— А ну, дайте выйти! — приказала я. — Не желаю сидеть с вами в одних санях!

— Пойдешь пешком? — спросил он и сквозь зубы свистнул снежных духам, и те сразу тронулись с места. Но не полетели, а побежали по дороге, как и приличествует настоящим лошадям.

Я уже не могла покинуть сани, поэтому поспешила прочитать Близару нравоучение, чтобы не подумал, что мне было слишком приятно с ним целоваться:

— Вы повели себя грубо, неприлично, непристойно… — начала перечислять я.

— Просто проверил, может ли клюква стать сладкой, — съязвил он, отворачиваясь от меня, — но нет — как была кислятиной, так и осталась.

— Сами вы кислятина, — отрезала я.

До замка мы добрались, не разговаривая.

Городские ворота были уже заперты, но заметив сани колдуна, стражники быстро подняли решетку. Один из них пожелал доброй ночи, но Близар так взглянул на него, что он попятился и спрятался за спины товарищей. Я скосила на колдуна глаза: он явно был раздосадован. Наверное, ожидал, что я упаду в его объятия, как все эти обманутые девицы. Ну уж нет!

Все так же молча, мы зашли в замок и разошлись по своим комнатам. Только оказавшись в спальне, я поняла, что совсем не продрогла в пути. Наоборот, меня словно лихорадило. Я зажгла свечу и посмотрела в зеркало. Щеки мои горели, и губы были алые, а глаза сияли каким-то сумасшедшим светом. Я даже испугалась — точно ли вижу свое отражение?

Но призраки не показывались, и я забралась по пуховое одеяло, сложив руки под щеку и свернувшись клубочком. Я смотрела на рыжий огонек свечи и знала, что буду делать завтра, чтобы доказать Близару, что и клюква может быть сладкой, как мед.

На следующий день, покончив с уборкой, я приступила к главному — к клюквенному пирогу.

Такой пирог часто пекла моя мама, и он был для меня частью моих воспоминаний о ней, о детстве, о времени, когда счастья было столько, что можно было раздавать его горстями.

Тесто для пирога должно быть тонким и хрустящим, как льдинка. Для этого надо много масла — и только самого хорошего! Желтого и веснушчатого, как солнце! Тесто выпекают отдельно от начинки, и очень быстро, чтобы не сжечь. Только корочка стала золотистой — сразу доставай из печи!

Когда запахло свежей выпечкой, в кухню сразу заглянули призраки. Сияваршан долго посматривал из-за угла, а потом не выдержал, и следом за ним сразу влетела Аустерия.

— Бефанчик, ты решила нас побаловать? — спросил он, угодливо подавая мне то ложку, то миску.

— Вы же не едите пирогов, — заметила я.

— Так это для Близара?! — восхитился он.

Я не успела ответить, потому что колдун — легок на помине — очутился на пороге, как из-под земли выпрыгнул.

— Что для меня? — спросил он и вошел, принюхиваясь.

— Бефаночка печет для тебя потрясающее лакомство! — сообщил, ликуя, Сияваршан.

— Потрясающая новость, — холодно заметил Близар, не разделив его восторгов.

— Тогда лучше уходите, — сказала я, насыпая перебраную клюкву в глиняный обливной горшок. — Иначе пирог не получится. Для выпечки нужны радость и спокойствие, а на вас даже смотреть кисло.

— В самом деле, Близарчик, — поддразнил призрак. — Ты нарочно пришел смущать девушку?

Колдун посмотрел на него тяжелым взглядом, ничего не ответил и принялся рассматривать золотистую корочку пирога.

— Почему он пустой? — спросил Близар, игнорируя Сияваршана, который парил возле его головы, лукаво подмигивая и гримасничая.

— Потому что начинка делается отдельно, — пояснила я. — Тогда корочка останется хрустящей. А клюкву надо потомить…

— Что? — Близар удивился так искренне, что я не удержалась от смеха.

— Для начинки клюкву томят, — я насыпала в ягоду сахар, добавила мед и плотно закрыла горшок крышкой. — Томят в закрытом горшке. Как в карцере. Небольшое заточение — и характер меняется у любого. Вы не находите?

Почему-то колдуну шутка не понравилась. Он помрачнел, помедлил, а потом спросил:

— Намекаешь на себя? И как же изменился твой характер? Я не заметил, чтобы ты стала слаще.

— О, не все меняются в лучшую сторону, — сказала я невозмутимо, поставив горшок в печь и повернув рычажок, регулируя жар. — Но я уже близка к тому, чтобы устроить бунт.

— В самом деле, Близарчик, — вмешался Сияваршан, с огромным удовольствием наблюдая за нами, — столько времени в твоем мрачном замке — тут любой на стену полезет.

— Вчера я позволил ей выйти, — проворчал колдун, собираясь уйти.

— Позвольте и сегодня, — попросила я. — На улице солнце так и сияет! И небо такое ясное! Просто грех сидеть дома.

— Сначала допеки, что взялась печь, — буркнул колдун, прежде чем уйти.

— Это значит — разрешил! — шепотом заорал Сияваршан, когда за Близаром закрылась дверь. — Браво, Бефаночка! Еще немного — и ты из него будешь веревки вить.

Аустерия посмотрела скептически, и я полностью с ней согласилась. Вить из Близара веревки — все равно что пытаться вить их из снега в лютый мороз.

Вскоре клюква начала «стрелять» — это лопались ягоды. Лопались и медленно варились, смешиваясь с сахаром и медом, приобретая совершенно волшебную желеобразную консистенцию, и становясь все нежнее и слаще.

Поварив начинку около часа, я достала горшок, процедила клюкву через сито, отобрав все семена и ости, и выложила клюквенное желе на золотистую основу пирога. Получилось очень красочно — золотистая кромка теста, ярко-алая начинка… Не хватало лишь «салфетки».

Я взбила охлажденные белки до пышной пены и вылила их поверх клюквы — вот и получилась «салфетка». Легкая, воздушная, белая, как снег!

Поставив пирог обратно в печь, я приоткрыла дверцу, чтобы не дать белкам потемнеть, и вскоре пирог был готов.

Сварив кофе, я отрезала кусок клюквенного пирога, положила его на тарелку, присыпала сахарной пудрой и спросила у Сияваршана:

— Где он?

Призрак понял меня без лишних слов, чуть склонил голову, будто прислушиваясь, и изрек:

— Сидит в кабинете.

Я взяла поднос с угощением и направилась наверх. Сияваршан последовал за мной, разглагольствуя, как сейчас обрадуется Близар, где-то под потолком неслышно скользила Аустерия, а Велюто дурачился, превращаясь то в поварской колпак, то в белоснежный фартук с оборками и повисая на мне, как живое облако. Фаларис остался в кухне, не пожелав присоединиться к нам.