«Вот это ты зря, — ответила я ей мысленно. — Я видела, как он переживал из-за предательства матери, и как глубоко было его горе, когда он нашел ее могилу. Что же это, если не любовь?».

— Первый Близар пожертвовал свое сердце Хольде, — продолжала Эрна, — она умыла лицо снегом, и снег превратился в хрустальную маску, она и давала первому Близару власть над силами зимы. Но Близар смог обмануть Хольду, он заключил ее саму в эту маску, а потом разбил, чтобы стать единственным повелителем зимы. Только с колдовскими силами заигрывать нельзя! Человек не может победить стихию. Первый Близар не обрел реальную власть над зимой, не стал настоящим Повелителем Метелей, он стал пленником этого замка, как и все его потомки. И Николас — тоже пленник. Рано или поздно сердца Близаров оледеневают, холод побеждает их, и они умирают — такова плата. Так было и с отцом Близара, и с его дедом, и будет с ним самим, если его не спасти. Но ты можешь мне помочь…

— Вы хотите его спасти? — спросила я, напуганная той страстью, с которой она произнесла свою речь.

Теперь глаза Эрны горели диким огнем, и она то и дело хищно приподнимала верхнюю губу, обнажая белые, острые зубы — как будто собиралась вгрызться в меня.

— Я могу спасти Николаса, — сказала Эрна, и голос ее странно прозвучал в замке — словно всё затаилось, обратившись в слух. — Я хочу получить маску Хольды, чтобы стать единственной повелительницей зимы, а ты хочешь получить его. Поможем друг другу. Я расторгну договор Близаров с Хольдой, и заключу новый договор — Хольды и Эрны фон Зоммерштайн.

Она сказал это, и я как наяву увидела Госпожу Метелей — прекрасную, холодную, безжалостную. Эрна показалась мне выше ростом, и от нее повеяло холодом — пронизывающим, замогильным…

— Но…вы же сами говорите, что ледяное сердце — это смерть… — пробормотала я.

— Тебе не понять, — бросила она презрительно. — А я прекрасно понимаю, почему первый Близар так поступил. И я готова принести в жертву собственное сердце, чтобы получить взамен абсолютную власть. Нежным фиалкам, вроде тебя, это не надо, вам это не под силу. Ваш предел — дарить детишкам подарки и печь пирожки. А я мечтаю о большем, и ледяное сердце — это награда, на самом деле, а не наказание. Никаких тревог, никаких сомнений. Нет сердца — нет слабости. Я не хочу быть слабой.

Она надвинулась на меня, буравя взглядом:

— Поэтому предлагаю тебе правду в обмен на маску. Ты принимаешь мое предложение?

— В обмен на какую правду?

Эрна походила на безумную, и рядом с ней я тоже поддалась непонятному безумию — древние проклятья, колдовские маски, языческие боги, тайны природы — все это завертелось у меня в голове каруселью, а голос ведьмы проникал в самую душу:

— Маску может собрать только невинная девушка с горячим сердцем, полным любви, — сказала Эрна уже тише, усмехаясь углом рта. — Все очень просто, но в то же время очень сложно. Близар искал такую девушку по всему королевству, только ему не повезло. Что поделать — настоящая любовь встречается так редко…

— Он хотел наследника… — сказала я растерянно.

— Наследника? — ведьма посмотрела на меня с жалостью. — Он хотел собрать маску, чтобы обрести свободу. Поэтому и приводил девушек, надеясь, что одна из них полюбит его — полюбит его по-настоящему, а не его богатства, не его знатность. Он требовал от них любви, но сам их не любил. Он и тебя не любит. Хоть ты и считаешь меня врагом, только я открыла тебе глаза, Бефана. Ты нужна Близару всего лишь как ключ, только чтобы избавиться от проклятия Хольды. Но как только он избавится от проклятья — получишь его на блюдечке. Он уже хочет тебя, а у мужчины — где страсть, там и любовь. Просто растопи его сердце — и забирай со всеми потрохами.

Все это и в самом деле походило на правду.

Разве сама я не думала так же? Какие наследники, если моя мать и остальные девушки приезжали к прежнему графу всего за шесть лет до его смерти? Я догадалась… Я поняла это после поездки в Любек, но что-то увело мои мысли в сторону… Что-то мешало докопаться до истины… Что-то… Или — кто-то.

— Николас — самый могущественный колдун, которого я когда-либо знала, — Эрна положила руку мне на плечо, словно привлекая в союзницы. — Но при всем своем уме, силе, таланте, он — мужчина. Мужчины — примитивные существа, они не придают значения чувствам, а ведь Хольда — женщина, и ее колдовство основано именно на чувствах. Николас приводил сюда многих девиц, но ни одна не обладала горячим сердцем, ни одна не любила его — жарко, изо всех сил, по-настоящему. Если ты любишь его именно так (а я вижу это в твоих глазах!), помоги ему. Я знаю, как собрать маску, и с твоей помощью смогу это сделать.

— Но маску я должна буду отдать вам, — догадалась я.

— Конечно, — она улыбнулась. — Близар обретет свободу, разве для тебя это не главное?

Я смотрела на нее, а мысли летели, летели… Что для меня главное? Неужели, я и в самом деле полюбила колдуна? Кислого до оскомины, холодного, грустного, бессердечного?.. И словно кто-то подсказал: полюбила, конечно же, полюбила! с первого взгляда! с первой встречи!..

И словно в горячечном сне я заметалась душой, задрожала сердцем — конечно же, я полюбила его с самой первой встречи, когда увидела, как он лихо мчится в позолоченных санях — красивый, далекий, недосягаемый. Полюбила — и скрывала это от самой себя. И Близар был прав — мои сны о нем, это не простые видения, это мои скрытые желания. И он сам это чувствует, и хочет освобождения от снежной магии… Чтобы быть со мной, естественно! Чтобы я стала для него единственной, любимой… Было много дурочек, но они не любили его, они любили его деньги, а я — мне не нужны ни деньги, ни власть, потому что я хорошая, я добрая, и я обязательно спасу его, и он достанется только мне, потому что только я смогу растопить его ледяное сердце…

Часы в зале пробили полночь, я вздрогнула и очнулась, сбрасывая колдовской морок.

Эрна, до этого глядевшая на меня пристально, жадно, вдруг зашипела и вцепилась мне в плечо, как когтями.

Сжав виски, я ощутила слабость и дурноту, и вдруг поняла, что все это — ложь. У Близара вовсе не ледяное сердце. Ведь я сама видела его печаль у могилы матери, я чувствовала его радость, когда он дарил конфеты детям… Ледяное сердце на это не способно…

— Нет, — сказала я и сбросила руку Эрны. — Маска принадлежит Николасу, и только он решит, что с ней делать.

— Ты ведь любишь его, — Эрна заговорила вкрадчиво, проникновенно, и опять потянулась к моему плечу. — Ты любишь его, Бефана Антонелли, и ты пойдешь со мной и отдашь мне маску…

Но ее чары уже не действовали на меня.

— Вы обманываете, — сказала я, отступая. — Вы пытаетесь меня околдовать, я это чувствую!

— Дура! Абсолютная, беспросветная дура! — процедила сквозь зубы ведьма и вытянула руку, развернув ее ладонью ко мне. — Подчиняйся! Приказываю тебе…

Ее голос оглушил меня, голова закружилась, и я послушно сделала шаг к лестнице, будто Эрна подталкивала меня в спину.

Я слышала голос Эрны, но не понимала, что она говорит, но вот в моем сознании прозвучали знакомые строки. Не знаю, я их произносила или нет, но они звучали все отчетливее:

Ты при зимнем ясном дне

Попроси снег об игре.

Пусть она с тобой играет,

Пусть она душою тает.

Как же сладко то влеченье,

Как преступно вожделенье,

Станет дробное единым –

Себе будешь господином…

В какой-то момент я перестала видеть Эрну. Вокруг завихрился белоснежный туман, а потом я разглядела, что это были танцующие снежинки — метель кружилась вокруг меня, вовлекая в танец, и из этой метели выступили шесть призрачных девушек — они кружились вместе со снежинками и протягивали ко мне руки. Совсем как в моем сне, и я сделала еще шаг — навстречу девушкам…

Четыре ослепительные вспышки разорвали метель.

Четыре снежных духа промчались мимо меня — Сияваршан, Велюто, Аустерия и Фаларис. Колдовской сон исчез, и я увидела, что стою на первой ступени лестницы, держась за перила.